Mudishev.vs.Pushkin

ЛУКА МУДИЩЕВ

ПРОЛОГ

Природа женщин сотворила,
Богатство, славу им дала,
Меж ног отверстье прорубила,
Его пиздою назвала.

У женщин всех пизда — игрушка
Мягка, просторна — хоть куда,
И, как мышиная ловушка,
Для нас открыта всех всегда.

Повсюду всех она прельщает,
Манит к себе толпы людей,
И бедный хуй по ней летает,
Как по сараю воробей.

Итак, замужние, и вдовы,
И девы (целки тут не в счет),
Позвольте мне вам наперед
Сказать про еблю два-три слова.

Ебитесь все вы на здоровье,
Отбросив глупый ложный стыд, -
Позвольте лишь одно условье
Поставить, так сказать, на вид:

Ебитесь с толком, аккуратней —
Чем реже еться, тем приятней,
И боже вас оборони
От беспорядочной ебни

От необузданности страсти
Вас ждут и горе, и напасти,
Вас не насытит уж тогда
Обыкновенная елда.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дом двухэтажный занимая,
У нас в Москве жила-была
Вдова, купчиха молодая,
Лицом румяна и бела.

Покойный муж ее мужчина
Еще не старой был поры,
Но приключилася кончина
Ему от жениной дыры.

На передок все бабы слабы,
Скажу, соврать вам не боясь, —
Но уж такой ебливой бабы
Весь свет не видел отродясь.

Покойный муж моей купчихи
Был парень безответный, тихий
И, слушая жены приказ,
Ее еб в сутки десять раз.

Порой он ноги чуть волочит,
Хуй не встает — хоть отруби,
Она ж и знать того не хочет:
Хоть плачь, а все-таки еби.

В подобной каторге едва ли
Протянешь долго. Год прошел,
И бедный муж в тот край сошел,
Где нет ни ебли, ни печали.

Вдова ж, не в силах пылкость нрава
И женской страсти обуздать,
Пошла налево и направо
И всем и каждому давать.

Ее ебли и молодые,
И старики, и пожилые —
Все, кому ебля по нутру,
Во вдовью лазили дыру.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Три года жизни бесшабашной,
Как день для вдовушки прошли,
И вот томленья муки страстной
И грусть на сердце ей легли.

Всех ебарей знакомых лица,
Их ординарные хуи
Приелись ей, и вот вдовица
Грустит и точит слез струи.

И даже в ебли час обычный
Ей угодить никто не мог:
У одного — хуй неприличный,
А у другого — короток…

У третьего — уж тонок очень,
А у четвертого муде
Похожи на капустный кочан
И зря колотят по манде.

То сетует она на яйца —
Не видно, точно у скопца.
То — хуй не больше, чем у зайца-
Капризам, словом, нет конца.

Ее уж то не занимало,
Чем раньше жизнь была красна.
Чего-то тщетно все искала
И не могла найти она

Вдова томится молодая,
Вдове не спится, — вот беда.
Уж сколько времени, не знаю,
Была в бездействии пизда.

И вот по здравому сужденью
О горьком жребии своему
Вдова, раскинувши умом,
Пришла к такому заключенью:

Чтоб сладить мне с лихой бедою,
Придется, видно, сводню звать:
Мужчину с длинною елдою
Уж та сумеет отыскать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В Замоскворечье на Полянке
Стоял домишко в три окна.
Принадлежал тот дом мещанке
Матрене Марковне. Она
Жила лет сорок в тех краях,
Жила без горя, без печали.
Ее везде, во всех углах
За сваху ловкую считали.

И эта целочная жрица,
Преклонных лет уже девица,
Свершая брачные дела,
Прекрасной своднею слыла.

Наскучит коль купчихе сдобной
Порой с супругом-стариком, —
Устроит Марковна удобно
Свиданье с ебарем тайком.

Иль по другой какой причине
Свою жену муж не ебет,
И та заскучит по мужчине —
И ей Матрена хуй найдет.

Иная, в праздности тоскуя,
Захочет еться — тут как тут
Матрена ей нашла уж хуя,
Глядишь — бабенку уж ебут.

Порой она входила в сделку:
Иной захочет гастроном
Свой хуй полакомить — и целку
К нему Матрена тащит в дом.

И вот за этой, всему свету
Известной своднею, тайком
Вдова отправила карету
И ждет Матрену за чайком.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вошедши, сводня помолилась,
На образ истово крестясь,
Хозяйке чинно поклонилась
И так промолвила, садясь:
"Пошто позвала, дорогая?
Али во мне нужда какая?
Изволь: хоть душу заложу,
А уж тебе я угожу.

Коль хочешь, женишка спроворю.
Аль просто чешется пизда —
В таких делах я завсегда
Твому могу помочь я горю.

Без ебли, милая, зачахнешь,
И жизнь-то станет не мила...
Уж для тебя что просто ахнешь
Я б ебаришку припасла".

«Спасибо, Марковна, на слове, —
На это молвила вдова, —
Хоть ебарь твой и наготове,
Но пригодится мне едва.
Мелки в наш век пошли людишки!
Хуев уж нет — одни хуишки,
Чтоб хуя длинного достать,
Весь мир придется обыскать.

Мне нужен длинный хуй, здоровый,
Не меньше, чем восьмивершковый.
Я мелкому не дам хую
Посуду пакостить свою.

Мужчина нужен мне с елдою,
Чтобы когда меня он еб,
Под ним вертелась я юлою,
Чтобы глаза ушли под лоб,
Чтобы дыханье захватило,
Чтоб я на свете все забыла,
Чтоб на зуб зуб не попадал,
Чтоб хуй до сердца доставал».

Матрена табачку нюхнула
И, помолчав минутки две,
О чем-то глубоко вздохнула
И так промолвила вдове:

"Трудненько, милая, трудненько,
Такую раздобыть елду.
С восьми вершков ты сбавь маленько
Тогда, быть может, и найду.

Есть у меня тут на примете
Один парнишка. Ей-же-ей,
Не отыскать на целом свете
Такого хуя у людей!

У жеребца — и то короче.
Ему не то что баб скоблить,
А — будь то сказано не к ночи! —
Лишь впору им чертей глушить.

Сама я, грешная, смотрела
Намедни хуй у паренька
И, увидавши, обомлела —
Как есть пожарная кишка.

Собою видный и дородный,
Тебе, красавица, под стать,
Происхожденьем благородный —
Его Лука Мудищев звать.

Но вот беда: сейчас Лукашка
Сидит без брюк и без сапог —
Все в кабаке пропил, бедняжка,
Как есть да самых до порток".

Вдова восторженно внимала
Рассказам сводни о Луке
И сладость ебли предвкушала
В мечтах о дивном елдаке.

Не в силах побороть волненья,
Она к Матрене подошла
И со слезами умиленья
Ее в объятия взяла.

"Матрена, сваха дорогая,
Будь для меня ты мать родная:
Луку Мудищева найди
И поскорее приведи.

Дам денег, сколько ты захочешь,
И ты сама уж похлопочешь
Одеть приличнее Луку
И быть с ним завтра к вечерку..."

Четыре радужных бумажки
Вдова выносит ей в руке
И просит сводню без оттяжки
Поутру же сходить к Луке.

Походкой быстрой, семенящей
Матрена скрылася за дверь
И вот вдова моя теперь
В мечтах о ебле предстоящей.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В ужасно грязной и холодной
Каморке возле чердака
Жил вечно пьяный и голодный
Штык-юнкер выгнанный Лука.

В придачу к бедности чрезмерной
Имел еще одну беду
Он: толщины неимоверной
Семивершковую елду.

Ни молодая, ни старуха,
Ни блядь, ни девка-потаскуха,
Узрев такую благодать,
Ему не соглашалась дать.

И вот один, любви не зная,
Он одиноко в свете жил
И, хуй свой длинный проклиная,
Печаль-тоску в вине топил.

Хотите нет, хотите верьте,
Но про него носился слух,
Что он елдой своей до смерти
Заеб каких-то двух старух.

Но тут позвольте отступленье
Мне сделать с этой же строки,
Чтоб дать вам вкратце поясненье
О роде-племени Луки.

Весь род Мудищевых был древний,
И предки нашего Луки
Имели вотчины, деревни
И пребольшие елдаки.

Из поколенья в поколенье
Передавались те хуи, —
Как бы отцов благословленье,
Как бы наследие семьи.

Один Мудищев был Порфирий,
При Иоанне службу нес
И, хуем подымая гири,
Порой смешил царя до слез.

Покорный Грозного веленью
Он раз убил с размаху двух
Своей елдой, без затрудненья,
В опале бывших царских слуг.

Благодаря своей машине
Служил один Мудищев, Лев,
При матушке-Екатерине —
Красавец, генерал-аншеф.

Сказать по правде, дураками
Всегда Мудищевы слыли,
Зато большими елдаками
Они похвастаться могли.

Свои именья, капиталы
Спустил Луки распутный дед,
И наш Лукашка, славный малый,
Остался нищим с ранних лет.

Судьбою не был он балуем,
Но про него сказал бы я:
Судьба его снабдила хуем,
Не давши больше ни хуя.

ГЛАВА ШЕСТАЯ


Настал и вечер дня другого.
Одна в гостиной ждет-пождет
Купчиха гостя дорогого,
А время медленно идет.

Вдова пред вечером в пахучей
Подмылась розовой воде
И смазала на всякий случай
Губной помадой по пизде.

Хоть всякий хуй ей не был страшен,
Но тем не менее в виду
Такого хуя, как Лукашкин,
Она боялась за пизду.

Но чу! звонок. О миг желанный!
Прошла еще минута, две —
И гость явился долгожданный —
Лука Мудищев — ко вдове.

Пред ней стоял, склоняся фасом,
Дородный, видный господин
И произнес пропойным басом:
"Лука Мудищев, дворянин".

Он вид имел молодцеватый:
Причесан, тщательно побрит,
Одет в костюм щеголеватый,
Не пьян, но водкою разит.

"Ах, очень мило... Я так много
О вашем слышала..." — Вдова
Как бы смущалася немного
Сказать последние слова.

"Да, мог бы смело похвалиться
Природным даром я своим,
Но лучше в деле убедиться,
Чем доверять словам чужим".

И, продолжая в том же смысле,
Уселись рядышком болтать,
Но лишь одно имели в мысли —
Как бы скорей ебню начать.

Чтоб не мешать беседе мирной,
Ушла Матрена в уголок,
Уселась там себе за ширмой
И принялась вязать чулок.

И вот вдова вдвоем с Лукою.
Она и млеет, и дрожит,
И кровь ее бурлит рекою,
И страсть огнем ее палит.

Вдова наедине с Лукою,
Не в силах снесть сердечных мук,
Полезла трепетной рукою
В прорез его суконных брюк.

И от ее прикосновенья
Лукашкин хуй воспрянул вмиг,
Как храбрый воин пред сраженьем,
Могуч, и крепок, и велик.

Нащупавши елдак, купчиха
Вся разгорелася огнем
И прошептала нежно, тихо,
К нему склонясь: "Лука, пойдем".

Срывает башмаки и платье,
Рвет в нетерпеньи пышный лиф
И, обе груди обнажив,
Зовет Луку в свои объятья.

Мудищев тоже разгорелся,
Тряся огромною елдой,
Как смертоносной булавой,
Он на купчиху устремился.

Схватил ее он поперек,
Заворотил на ней рубашку,
Раздвинул у купчихи ляжки
И хуй всадил ей между ног.

Но тут игра плохая вышла —
Как будто кто всадил ей дышло!
Купчиха начала кричать
И всех святых на помощь звать.

Она кричит — Лука не слышит,
Она вопит, она орет,
Лука ж, как мех кузнечный, дышит
И знай ебет себе, ебет.

Услышав крики эти, сваха
Спустила петлю у чулка
И говорит, дрожа от страха:
«Ну, знать, заеб ее Лука!»

Но через миг, собравшись с духом,
С чулком и спицами в руках,
Спешит на помощь легким пухом
И к ним вбегает впопыхах.

И что же зрит? Вдова стенает,
От ебли выбившись из сил,
Лука же, жопу заголив,
Свою еть жертву продолжает.

Матрена, сжалясь над вдовицей,
Спешит помочь такой беде
И ну колоть вязальной спицей
Луку Мудшцева в муде.

Лука воспрянул львом свирепым,
Матрену на пол повалил
И длинным хуем, точно цепом,
Ей по башке замолотил.

Но тут вдовица изловчилась —
Она жива еще была —
Луке в муде она вцепилась
И напрочь их оторвала.

Лукашка все ж успел старуху
В одно мгновенье наповал
Елдой своей убить как муху
И сам безжизненно упал.

ЭПИЛОГ

И что же? К ужасу Москвы
Наутро там нашли три трупа:
Средь лужи крови труп вдовы
С пиздой, разорванной до пупа,
Труп свахи, распростертый ниц,
И труп Лукашки без яиц.
____________________________________________

АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН
1799 -1837

27 мая 1819
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили — и Венера с нами
Сидела, прея за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б…, вином и чубуками?

* * *

Орлов с Истоминой в постели
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: "Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, <---->".

* * *

< МАНСУРОВУ. >
Мансуров, закадычный друг,
Надень венок терновый!
Вздохни — и рюмку выпей вдруг
За здравие Крыловой.
Поверь, она верна тебе,
Как девственница Ласси,
Она покорствует судьбе
И госпоже Казасси.

Но скоро счастливой рукой
Набойку школы скинет,
На бархат ляжет пред тобой
И <----> раздвинет.

* * *

Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе [вмиг] подкравшись, я
Поцеловал два раза смело,
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий поцелуй,
Она проснуться не желала,
Тогда я ей < ~ >1
И тут уже затрепетала.
-----------------------
1В рукописи Пушкина это место очень неразборчиво.


НИМФОДОРЕ СЕМЕНОВОЙ

Желал бы быть твоим, Семенова, покровом,
Или собачкою постельною твоей, —
Или поручиком Барковым, —
Ах, он поручик! ах, злодей!

* * *

ХРИСТОС ВОСКРЕС

Христос воскрес, моя Реввека!
Сегодня следуя душой
Закону бога-человека,
С тобой целуюсь, ангел мой.
А завтра к вере Моисея
За поцелуй я не робея
Готов, еврейка, приступить –
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея
От православных отличить.

* * *

НАДЕНЬКЕ

С тобой приятно уделить
Часок, два, три уединенью:
Один желаньям посвятить,
А два последних наслажденью.

*

Сводня грустно за столом
Карты разлагает.
Смотрят барышни крутом,
Сводня им гадает:
"Три девятки, туз червей
И король бубновый —
Спор, досада от речей
И при том обновы...

А по картам — ждать гостей
Надобно сегодня".
Вдруг стучатся у дверей;
Барышни и сводня
Встали, отодвинув стол,
Все толкнули <----->,
Шепчут: "Катя, кто пришел?
Посмотри хоть в щелку".

Что? Хороший человек...
Сводня с ним знакома,
Он с б<----> целый век,
Он у них, как дома.
Б<----> в кухню руки мыть
Кинулись прыжками,
Обуваться, пукли взбить,
Прыскаться духами.

Гостя сводня между тем
Ласково встречает,
Просит лечь его совсем.
Он же вопрошает:
"Что, как торг идет у вас?
Барышей довольно?"
Сводня за щеку взялась
И вздохнула больно:

"Хоть бывало худо мне,
Но такого горя
Не видала и во сне,
Хоть бежать за море.
Верите ль, с Петрова дня
Ровно до субботы
Все девицы у меня
Были без работы.

Четверых гостей, гляжу,
Бог мне посылает.
Я б<---> им вывожу,
Каждый выбирает.
Занимаются всю ночь,
Кончили, и что же?
Не платя, пошли все прочь,
Господи, мой боже!"

Гость ей: "Право мне вас жаль,
Здравствуй, друг Анета,
Что за шляпка, что за шаль,
Подойди, Жанета.
А, Луиза, — поцелуй,
Выбрать, так обидишь;
Так на всех и др<---> х<--->,
Только вас увидишь".
"Что же, — сводня говорит, —
Хочете ль Жанету?
В деле так у ней горит.
Иль возьмете эту?"
Бедной сводне гость в ответ:
"Нет, не беспокойтесь,
Мне охоты что-то нет,
Девушки, не бойтесь".
Он ушел — все стихло вдруг
Сводня приуныла,
Дремлют девушки вокруг,
Свечка [уж оплыла]
Сводня карты вновь берет,
Молча вновь гадает,
Но никто, никто нейдет —
Сводня засыпает.
* * *